У стенгазеты есть свои преимущества.
Можно, проходя по коридору, достать из кармана фломастер (шариковая ручка не подходит из-за гравитации) и приписать что-нибудь. Или сорвать листок с неправильной информацией. А можно аккуратно снять стенд со стенки, занести в кабинет, дописать тем же фломастером новый заголовок
КОНЕЦ СОВЕТСКОЙ КЛАССИЧЕСКОЙ КАРДИОЛОГИИ
и наклеить на нарисованный кем-то умывальник листки А4 со своей статьей. Крепко наклеить, не жалея клея. Чтоб не оторвали. Тем более если ты — партгрупорг поликлиники.
— Спасибо, доктор! До свидания.
— Всего хорошего! Здоровья Вам!
Последний пациент ткнулся было в лабораторию и дернул за занавеску. Но быстро сориентировался и открыл дверь из кабинета в приемную. Частный кардиолог Сергей Михайлов даже не подумал встать из кресла с колесиками. Рассеянно наблюдая за больным, ищущим выход, он представлял себе мучительную дорогу домой на, даже в покое, жгуче болящих ступнях. За окном уже расположилась ранняя зимняя чернота. Прием закончился сегодня раньше обычного. И можно было посидеть в удобном кресле неподвижно или, разъезжая по кабинету, сделать что-нибудь полез
ное. Сергей пододвинулся к соседнему столу, взял салфетку, намочил в стаканчике с мыльной водой и стал протирать УЗИ-прибор, главная часть которого была не больше современного крутого мобильника. Год назад одна из давних пациенток, будучи беременной, привезла его из Мюнхена. На таможне пришлось вскрыть упаковку, включить, показать, как смотрят плод.
«Хороший… хороший…», — приговаривал Михайлов приборчику, как домашнему коту, протирая влажной салфеткой датчик. — «Знаю, силы мне утро утро-ит, ну а конь мой — хорош и сейчас… Вот на этикетке написано «юнайтэд стэйтс лау рэстриктс сиз девайс ту сэйл»… Стоп», — Кардиолог подъехал к рабочему столу, не забыв сначала бережно установить девайс на место. — «Я же вчера распечатал последнее руководство по инфаркту, именно из штатов, пора познакомиться поближе».
На столе в беспорядке лежали листы, один даже съехал на пол. Взяв из стопки очередной лист, Михайлов подносил его вплотную к глазам поверх очков и правым глазом, левый был закрыт, буквально ощущая ресницами бумагу, шевеля губами, анализировал неродной текст. Если посмотреть со стороны, было в нём что-то от жертвы пыток и от гурмана.
Еще распечатывая гайд* (так мы, русские кардиологи, называем руководства и рекомендации американских и европейских врачебных обществ от английского слова «гайдлайн», что в переводе обозначает «руководящие принципы»), Сергей Михайлович обратил внимание, на некоторые особенности, которые можно назвать символическими. Гайд назывался «2013 ACCF/AHA Guideline for the Management of ST-Elevation Myocardial Infarction», то есть «Руководящие принципы американских кардиологических обществ (АСС и АНА) по лечению инфаркта миокарда с подъемом сегмента ST 2013 года». А гайд был опу�
�ликован на сайте этих обществ вчера, и вчерашяя дата, то есть 21.12.12, стояла на каждом листочке. Все рекомендации этого руководства обязательно имели класс рекомендуемого лечения. I класс рекомендовался всем и всегда, II класс рекомендовался тогда, когда процедуры и медикаменты I класса не могли применяться по тем или иным обстоятельствам. И, наконец, III класс запрещал применение отдельных лекарств и мероприятий. Что сейчас было новым в III классе, запрещались не только те процедуры, которые могли быть вредными, но и те, которые просто не име
ли пользы. В начале гайда приводились данные о смертности от инфаркта миокарда в США. На 2009 год внутри больничная смертность составляла 5-6%, а смертность в течение года после инфаркта колебалась от 7% до 18% в зависимости от региона США. Это были данные Всемирной организации здравоохранения…
Сергей отложил листки в сторону. Где-то у него есть данные по его державе и по Российской Федерации. Забыв о боли в стопах, он встал и подошел к шкафу, взял папку со статистикой… Да, вот главный кардиолог Минздрав соц.развития РФ академик Евгений Чазов сообщает, что на 2009 год внутри больничная смертность от инфаркта превысила 16%. Других данных нет, да они и не нужны. И так всё ясно.
И вообще с этим руководством по лечению инфаркта всё уже было ясно. Это был первый случай, когда гайд, действительный на всей территории США и стран, в которых работали врачи, входящие в АСС и АНА, не мог быть использован в родной державе частного кардиолога Сергея Михайловича Михайлова, так же как и в большинстве больниц сопредельных государств СНГ. Все рекомендации I, II и даже III класса, кроме одной — выполнение ЭКГ в 12 отведениях персоналом скорой помощи на месте первого контакта с больным рекомендуется у пациентов с симптомами инфарк�
�а миокарда — невозможны в наших условиях. Невыполнима самая важная рекомендация, текст которой:
«Для пациентов с инфарктом миокарда с подъемом ST, обращающихся в ЧКВ-способную больницу, первичное ЧКВ должно быть выполнено в течение 90 минут. Для пациентов, обращающихся в не-ЧКВ-способную больницу, должна быть сделана экспресс-оценка 1) время от появления симптомов, 2) риск осложнений, связанных с инфарктом миокарда с подъемом ST, 3) риск кровотечения от фибринолиза, 4) наличие шока или тяжелой сердечной недостаточности и 5) время, необходимое для перевода в ЧКВ-способную больницу, и принято решение о проведении фибринолитической терапии
и в ближайшие 24 часа»
так же непонятен для нашего кардиолога, как и недоступны ни ЧКВ — чрескожное коронарное вмешательство, ни тромболизис — растворение тромба, ни тромболитическая терапия — растворение тромба с помощью тромболитика метализе…
Телефонный звонок прервал мрачные размышления кардиолога Михайлова.
— Да?
— Сергей Михайлович? Это Ваша пациентка из Раздельной. Меня зовут Екатерина Максимовна. Екатерина Максимовна Бондарь. Помните меня?
— Да.
— С мужем моим плохо. Сердце у него болит.
— А когда он у меня был?
— Нет. Он у Вас не был. Это я у Вас лечусь.
— Так, что с Вашим мужем?
— У него неделю тому появились сильные боли в груди. Он даже сознание потерял от боли. Вызвали скорую. Они сделали укол и уехали. Сказали, что сделают вызов врача поликлиники на завтра. Вы слышите меня?
— Да. И что было дальше?
— Боль стала меньше, и мы пошли в поликлинику сами. Там ему сделали кардиограмму. Оказался инфаркт, крупно очаговый. Вчера дочка привезла из Одессы укол для рассасывания тромба. Метилазэ называется…
— И?
— Укол ему сделали. Сегодня.
— Так чего Вы от меня хотите?
— Можно его к Вам привезти?
— Нет. Пусть он еще две недели полежит в больнице, а потом позвоните мне…
«Если выживет», — добавил кардиолог Михайлов, перед этим дважды нажав на отбой… «Чазов? Чазов… Где-то я недавно о нем читал»… Михайлов подвинулся к компьютеру и задвигал мышкой. «Ага, вот. Евгений Чазов в 1973 году впервые в мире провел успешный тромболизис при инфаркте миокарда… И здесь мы впереди планеты всей… Чудны дела тво
У стенгазеты есть свои преимущества. Можно, проходя по коридору, достать из кармана фломастер (шариковая ручка не подходит из-за гравитации) и приписать что-нибудь. Или сорвать листок с неправильной информацией. А можно аккуратно снять стенд со стенки, занести в кабинет, дописать тем же фломастером новый заголовок
КОНЕЦ СОВЕТСКОЙ КЛАССИЧЕСКОЙ КАРДИОЛОГИИ
и наклеить на нарисованный кем-то умывальник листки А4 со своей статьей. Крепко наклеить, не жалея клея. Чтоб не оторвали. Тем более если ты — партгрупорг поликлиники.
— Спасибо, доктор! До свидания.
— Всего хорошего! Здоровья Вам!
Последний пациент ткнулся было в лабораторию и дернул за занавеску. Но быстро сориентировался и открыл дверь из кабинета в приемную. Частный кардиолог Сергей Михайлов даже не подумал встать из кресла с колесиками. Рассеянно наблюдая за больным, ищущим выход, он представлял себе мучительную дорогу домой на, даже в покое, жгуче болящих ступнях. За окном уже расположилась ранняя зимняя чернота. Прием закончился сегодня раньше обычного. И можно было посидеть в удобном кресле неподвижно или, разъезжая по кабинету, сделать что-нибудь полез
ное. Сергей пододвинулся к соседнему столу, взял салфетку, намочил в стаканчике с мыльной водой и стал протирать УЗИ-прибор, главная часть которого была не больше современного крутого мобильника. Год назад одна из давних пациенток, будучи беременной, привезла его из Мюнхена. На таможне пришлось вскрыть упаковку, включить, показать, как смотрят плод.
«Хороший… хороший…», — приговаривал Михайлов приборчику, как домашнему коту, протирая влажной салфеткой датчик. — «Знаю, силы мне утро утро-ит, ну а конь мой — хорош и сейчас… Вот на этикетке написано «юнайтэд стэйтс лау рэстриктс сиз девайс ту сэйл»… Стоп», — Кардиолог подъехал к рабочему столу, не забыв сначала бережно установить девайс на место. — «Я же вчера распечатал последнее руководство по инфаркту, именно из штатов, пора познакомиться поближе».
На столе в беспорядке лежали листы, один даже съехал на пол. Взяв из стопки очередной лист, Михайлов подносил его вплотную к глазам поверх очков и правым глазом, левый был закрыт, буквально ощущая ресницами бумагу, шевеля губами, анализировал неродной текст. Если посмотреть со стороны, было в нём что-то от жертвы пыток и от гурмана.
Еще распечатывая гайд* (так мы, русские кардиологи, называем руководства и рекомендации американских и европейских врачебных обществ от английского слова «гайдлайн», что в переводе обозначает «руководящие принципы»), Сергей Михайлович обратил внимание, на некоторые особенности, которые можно назвать символическими. Гайд назывался «2013 ACCF/AHA Guideline for the Management of ST-Elevation Myocardial Infarction», то есть «Руководящие принципы американских кардиологических обществ (АСС и АНА) по лечению инфаркта миокарда с подъемом сегмента ST 2013 года». А гайд был опу�
�ликован на сайте этих обществ вчера, и вчерашяя дата, то есть 21.12.12, стояла на каждом листочке. Все рекомендации этого руководства обязательно имели класс рекомендуемого лечения. I класс рекомендовался всем и всегда, II класс рекомендовался тогда, когда процедуры и медикаменты I класса не могли применяться по тем или иным обстоятельствам. И, наконец, III класс запрещал применение отдельных лекарств и мероприятий. Что сейчас было новым в III классе, запрещались не только те процедуры, которые могли быть вредными, но и те, которые просто не име
ли пользы. В начале гайда приводились данные о смертности от инфаркта миокарда в США. На 2009 год внутри больничная смертность составляла 5-6%, а смертность в течение года после инфаркта колебалась от 7% до 18% в зависимости от региона США. Это были данные Всемирной организации здравоохранения…
Сергей отложил листки в сторону. Где-то у него есть данные по его державе и по Российской Федерации. Забыв о боли в стопах, он встал и подошел к шкафу, взял папку со статистикой… Да, вот главный кардиолог Минздрав соц.развития РФ академик Евгений Чазов сообщает, что на 2009 год внутри больничная смертность от инфаркта превысила 16%. Других данных нет, да они и не нужны. И так всё ясно.
И вообще с этим руководством по лечению инфаркта всё уже было ясно. Это был первый случай, когда гайд, действительный на всей территории США и стран, в которых работали врачи, входящие в АСС и АНА, не мог быть использован в родной державе частного кардиолога Сергея Михайловича Михайлова, так же как и в большинстве больниц сопредельных государств СНГ. Все рекомендации I, II и даже III класса, кроме одной — выполнение ЭКГ в 12 отведениях персоналом скорой помощи на месте первого контакта с больным рекомендуется у пациентов с симптомами инфарк�
�а миокарда — невозможны в наших условиях. Невыполнима самая важная рекомендация, текст которой:
«Для пациентов с инфарктом миокарда с подъемом ST, обращающихся в ЧКВ-способную больницу, первичное ЧКВ должно быть выполнено в течение 90 минут. Для пациентов, обращающихся в не-ЧКВ-способную больницу, должна быть сделана экспресс-оценка 1) время от появления симптомов, 2) риск осложнений, связанных с инфарктом миокарда с подъемом ST, 3) риск кровотечения от фибринолиза, 4) наличие шока или тяжелой сердечной недостаточности и 5) время, необходимое для перевода в ЧКВ-способную больницу, и принято решение о проведении фибринолитической терапии
и в ближайшие 24 часа»
так же непонятен для нашего кардиолога, как и недоступны ни ЧКВ — чрескожное коронарное вмешательство, ни тромболизис — растворение тромба, ни тромболитическая терапия — растворение тромба с помощью тромболитика метализе…
Телефонный звонок прервал мрачные размышления кардиолога Михайлова.
— Да?
— Сергей Михайлович? Это Ваша пациентка из Раздельной. Меня зовут Екатерина Максимовна. Екатерина Максимовна Бондарь. Помните меня?
— Да.
— С мужем моим плохо. Сердце у него болит.
— А когда он у меня был?
— Нет. Он у Вас не был. Это я у Вас лечусь.
— Так, что с Вашим мужем?
— У него неделю тому появились сильные боли в груди. Он даже сознание потерял от боли. Вызвали скорую. Они сделали укол и уехали. Сказали, что сделают вызов врача поликлиники на завтра. Вы слышите меня?
— Да. И что было дальше?
— Боль стала меньше, и мы пошли в поликлинику сами. Там ему сделали кардиограмму. Оказался инфаркт, крупно очаговый. Вчера дочка привезла из Одессы укол для рассасывания тромба. Метилазэ называется…
— И?
— Укол ему сделали. Сегодня.
— Так чего Вы от меня хотите?
— Можно его к Вам привезти?
— Нет. Пусть он еще две недели полежит в больнице, а потом позвоните мне…
«Если выживет», — добавил кардиолог Михайлов, перед этим дважды нажав на отбой… «Чазов? Чазов… Где-то я недавно о нем читал»… Михайлов подвинулся к компьютеру и задвигал мышкой. «Ага, вот. Евгений Чазов в 1973 году впервые в мире провел успешный тромболизис при инфаркте миокарда… И здесь мы впереди планеты всей… Чудны дела тво Господи!»
| 
